Умер Евгений Евтушенко
15:10
СКР возбудил дело по факту призыва к массовым беспорядкам в Москве
15:50
Мэр Москвы поручил разработать программу льготной ипотеки для жителей сносимых пятиэтажек
14:17
СКР сообщил о задержании одного из напавших на часть Росгвардии в Чечне
12:38
«Росбалт»: Ису Ямадаева объявили в розыск по делу о подготовке покушения на Рамзана Кадырова
20:56
В США досрочно освобожден осужденный за шпионаж россиянин Евгений Буряков
20:34
Под Парижем на карнавале произошел взрыв, пострадали 30 человек
20:15
СКР предъявил обвинение директору детского лагеря в Карелии
19:25
«Арсенал» обыграл «Томь» в матче РФПЛ
19:00
«Газпром» сообщил о росте экспорта в страны дальнего зарубежья в I квартале 2017 года
18:45
Новый банк развития БРИКС одобрил стратегию развития на пять лет
18:25
Полиция освободила всех задержанных в связи с терактом в Лондоне
18:12
Верховный суд Венесуэлы вернул Национальной ассамблее полномочия
18:11
С севера Хомса вывезли еще одну группу боевиков
17:48
Посольство РФ ответило на критику глав Минобороны Великобритании и США в адрес Москвы
ещё
все новости
Подробно
Фото:
Александр Петросян /
Коммерсантъ
| купить фото
После прокатившихся по стране 26 марта протестных акций, темой которых была борьба с коррупцией, в обществе разгорелась оживленная полемика: что это было? Сенсацией стало массовое участие в уличных мероприятиях молодых, а местами и совсем юных граждан. После этого завсегдатаи сетевых дискуссий, например, заговорили чуть ли не о возникновении в стране «новой политической реальности», в которой мартовские акции — лишь первые грозы. Оценки социологов и политологов сдержаннее, хотя и они тоже фиксируют некий «знаковый поворот»: апатия проходит, гражданская активность, в отличие от экономики, снова имеет шансы пойти в рост. В особенностях текущего момента вообще и молодежном феномене в частности разбирался «Огонек»
Никакой это был не Майдан. Не Болотная и не Манежная. То, что все вдруг кинулись рассуждать о молодой волне, следующей когорте и новом качестве протеста, больше говорит о состоянии СМИ, чем о состоянии общества.
Если очень хочется что-то увидеть, то раньше или позже увидишь. Но для начала отсепарируем мух от котлет.
Небывалая массовость? Не уверен. На шествии в память Бориса Немцова, сколько могу судить, людей было примерно столько же. По крайней мере, не меньше.
Сплошная молодежь? Точно не так. Здесь наложились минимум два фактора: во-первых, молодежи действительно было много, больше обычного. Это правда. Во-вторых, она стянулась как раз на Пушкинскую площадь, где происходили главные события и стояли телекамеры. Там движуха и фан; тем более для многих в первый раз. Люди постарше (которых тоже было немало) в гущу не лезли, а, продемонстрировав солидарность, мирно следовали по Тверской и расходились по домам — как на всех предыдущих мероприятиях подобного свойства. Как правило, то были именно шествия, а не митинги. Поэтому еще одно внешнее отличие — другой формальный жанр.
Старшее поколение прошло — и ушло. А новое осталось тусоваться у памятника и ждать своего фана. Оно, главным образом, и попало в телекамеры и в автозаки. Для тех, кто следил за событиями через экран, полное ощущение резкого омоложения протеста. Именно это и всколыхнуло российскую и особенно зарубежную общественность. На самом деле в значительной степени сработал эффект смещенной выборки: слишком многое осталось за кадром.
Явление молодежи народу (с учетом сделанных оговорок) — скорее не корень процесса, а один из симптомов его усложнения. Да, она явилась. Народ удивился и приужаснулся. Кто-то стал привычно рассказывать про печенье из Госдепа, кто-то про грядущую революцию березовых веников. От избытка чувств позабыв, что параллельно в стране тлеет забастовка дальнобойщиков — вполне себе матерых мужиков, которые в силу рутинности процесса в кадр не попали. И потому как бы и не существуют. А еще в провинции несколько десятков локальных конфликтов по случаю невыплат зарплаты. Тоже за кадром. И пенсионеры смиренно бухтят по поводу роста цен и коммунальных платежей, но на улицу пока не выходят и в рамку тоже не попадают.
Поэтому актуальней смотрится более сдержанная формулировка: 26 марта мы убедились, что к созревающему в разных социальных стратах недоумению и протесту присоединилась новая группа, до того подчеркнуто аполитичная — граждане моложе 25-30 лет. Счастливый возраст, который в советские времена именовался комсомольским. Они привычно мыслили себя вне политической болтовни — и вот вдруг многие из них перестали.
Субъективная заслуга Навального очень велика: он нашел правильный язык, точно выбрал тему, построил и распространил материал так, как того требует среда обитания молодежи (молодежь обитает в интернете — где же еще). Кроме того, уместно вспомнить Пушкина про Бориса Годунова: «Он смел, вот все — а мы…» Смелых политиков у нас давненько не наблюдалось. После убийства Бориса Немцова никого из претендентов на роль и близко не видно. И вот вдруг — нате. Конечно, молодым людям такое импонирует. Как и нарочитая конкретность подхода: вот горшок пустой; он предмет простой… И никакой «политики».
Не менее важна и объективная сторона. Все эти «наши», «идущие вместе», НОДы и прочие склеенные на казенный счет симулякры молодежных движений хороши лишь как кадровые лифты или трамплины для особо амбициозных и бессовестных. И еще как ТВ-картинка. Но вот бюджеты освоены, берега Селигера засижены, места в Госдуме заняты. Что дальше? Великий и ужасный Василий Якеменко оказался неспособен освоить даже элементарное производство пирожков с портянками. Неинтересно! Хлопот много, профиту мало. Он привык десятками казенных миллионов ворочать; не тот масштаб! То же самое и с казенными интернет-тролльчатниками. Корма потребляют много, грязи производят еще больше — а реального проку как от козла молока. Обзови Навального сто раз дровяным вором — на сто первый тебя слушать перестанут. А с него как с гуся вода: нанес боевую раскраску из зеленки и вперед.
Тролль, он чем хорош? Если человек в сомнениях и непонятках, бывалый тролль всегда сумеет их усугубить. Но если сомнений уже нет или почти нет, его эффективность резко падает. Сегодня как раз такой случай. Когда на входе в черный ящик написано «Денег нет, но вы держитесь…», а на выходе рассказывают о недвижимости ценой в 70 млрд, то дьявольски трудно отделаться от ощущения, что с ящиком что-то не так. Это ощущение только усиливается, когда вместо внятных объяснений вам через губу сообщают, что не намерены реагировать на пиар со стороны осужденного уголовника. И бедным троллям к этому добавить уже совершенно нечего, потому что их хлеб съеден. Раньше про уголовную сущность, Йельский университет и госдеповское печенье Навального рассуждали как раз они, а теперь за это взялись в самых высоких элитных сферах. Куда бедным ребятам из канализации податься — в педофилии, что ли, его обвинять? Конечно, путь на дно столь же бесконечен, как путь в небеса, но с какого-то этажа низости тебе просто перестают верить. Приходится делать передышку и ждать, покуда общество опустят еще на несколько этажей, тогда у троллей, возможно, опять появится аудитория. Во всяком случае, есть такая надежда.
Объективная сторона процесса состоит и в том, что у власти окончательно созрел комплекс превосходства и удержания бога за бороду. Что всегда сопровождается тщательно замаскированными, но все равно прорывающимися сквозь зубы признаками пренебрежения к аудитории. Типа, в то воскресенье катался на горных лыжах, отлично себя чувствую…
…Что-то не так. Неправильно смотрится. Чисто стилистические расхождения. Не как знак силы и внутренней уверенности, а как наигранная бравада. Страшно трудно объяснить, что произошло с актерами и с публикой, но что-то произошло. Где наш верный друг Станиславский? Не верю! А вот у Навального как раз не так; он не халтурит. И Третий Рим — старый и молодой — чувствует: у этого парня все как надо; «взамен турусов и колес» и далее по Пастернаку…
Молодежь на подобные вещи реагирует особенно чутко. Социологических исследований никто не проводил, но навскидку это типичный нижний и средний этаж среднего класса. Первое постсоветское непоротое поколение. Они формировались как личности в нулевые, с тогдашним экономическим ростом, подъемом с колен и безоблачными перспективами, которые казались совершенно естественными, заслуженными и безграничными. Ведь мы этого достойны!
И вот уже три года, как что-то не так. Непонятно, почему. У родителей стало меньше денег. У тебя стало меньше шансов. Перспективы какие-то блеклые. Телевизор какой-то обрыдлый. Меж тем обнаглевшие сверстники-мажоры по ночам непринужденно бьют роскошные иномарки в гонках без правил и показывают ментам фак. С демонстративной наглостью давая понять, что правила как раз есть, но особые, только для них — тех, которые ухватили бога за бороду. Причем даже не сами, а руками родителей. По этим их неписаным правилам молодежи нижнего и среднего этажа среднего класса в будущем не светит ровно ничего.
Крайне неприятное открытие. Как будто зеленкой облили. Ведь, кажется, нам такого не обещали. Обещали что-то другое, хорошее; мы точно не помним, потому что на политику нам было плевать. Мы были не то чтобы выше, а просто в стороне. Но что-то точно обещали! То ли зарплату молодым ученым в 1000 долларов, то ли 25 млн модернизированных рабочих мест, то ли колонизацию Луны и Марса… А потом все куда-то делось, зато кроссовки появились. Мы, конечно, подозревали, но не до такой же степени!
Проблема в том, что никто никогда не знает, до какой степени. Где лежит точка перегиба, на которой у первой производной знак вдруг меняется с плюса на минус. И что в этой точке следует делать. Ни наверху не знают, ни внизу. Поэтому к рассуждениям о новом качестве и количестве протестного движения следует подходить очень-очень осторожно. Дело слишком оценочное и эмоционально окрашенное.
Но народу пришло действительно много. Хотя митинг был запрещен. А может, как раз поэтому. И молодежи действительно было больше обычного. Не только в Москве, но и еще в доброй сотне других городов. Значит, старые методы управления и заклинания масс теряют эффективность. Надо срочно изобретать что-то новое. Прежде всего с телевизором. Но что?
Ведь и Америку на место поставили, и весь мир боится и уважает; если что, можем повторить; не смешите мои «Искандеры»… Еще вчера работало! И вот на глазах перестает. Умная депутат Яровая объясняет, что борьба с коррупцией не должна подрывать суверенитет государства… Вчера никто бы внимания не обратил, а сейчас смешно. Что это за странный суверенитет, который может подорвать борьба с коррупцией?..
Дмитрий Орешкин, политологК созревающему в разных социальных стратах недоумению и протесту присоединилась новая группа, до того подчеркнуто аполитичная,— граждане моложе 25-30 лет. Они привычно мыслили себя вне политической болтовни — и вот вдруг многие из них перестали
Опрос
Не заметили
Год и полгода назад «Левада-центр» замерял протестную активность и пришел к выводу: протесты пошли на убыль. Два других социологических монстра, ФОМ и ВЦИОМ, и вовсе прекратили замерять недовольство граждан
Октябрь 2016
83% не готовы присоединиться к возможным акциям протеста и скорее всего не примут участия в политическом митинге, если такой состоится
79% считают, что протестные акции в их городах, а также сельских районах маловероятны
14% полагают, что забастовка, где будут звучать политические лозунги, возможна
10% готовы влиять на политическую ситуацию с помощью митингов
80% прошли бы мимо митингующих, оказавшись рядом
12% присоединились бы к протестному движению
8% считают протестные акции недопустимыми в нашей стране