Фото:
РИА Новости
«Молодые» состоятельные пенсионеры, готовые покупать высокотехнологичную электронику, дорогие лекарства, ездить на отдых за границу,— явление последнего времени. Кто они, «Огоньку» объяснила Оксана Синявская, заместитель директора Института социальной политики НИУ ВШЭ
— Может ли эта армия потенциальных потребителей со стабильным доходом стать движущей силой экономики?
— Такая группа потребителей сейчас только появляется в крупных городах. У них есть спрос на товары и услуги относительно высокого качества. Но пока доля таких обеспеченных пенсионеров невелика, чтобы стать экономическим стимулом для развития бизнеса. А в средних и малых городах, не говоря уже о сельской местности, ситуация намного тяжелее. Эффект для экономики будет тогда, когда не отдельные группы, а основная масса пенсионеров будет хорошо жить. Со временем доля пожилых в потребительском сегменте экономики у нас будет увеличиваться. И в целом это хорошо, ведь они — люди со стабильным и предсказуемым доходом. Если это будет сопровождаться ростом доходов и увеличением продолжительности жизни, причем здоровой жизни, то, естественно, будет увеличиваться спрос на высококачественные товары и услуги медицины, туризма, культуры, социального обслуживания. Но вряд ли это скоро произойдет.
В развитых странах потребительский спрос пенсионеров стал мощным стимулом лишь после 30 лет экономического роста. Еще в середине прошлого века пожилые люди в большинстве стран Европы были очень бедными. Но там создали устойчивые пенсионные системы, включающие в себя и государственные, и профессиональные (отраслевые, корпоративные) пенсионные программы, а также личные пенсионные накопления самих людей. У нас же основной доход пожилых — это государственные пенсии.
— Мы с вами говорим о группе людей, вышедших на пенсию раньше установленного для всех возраста. А кто они?
— Во-первых, люди, служившие в силовых структурах,— Минобороны, МВД, МЧС, ФСБ и в других ведомствах. Таких у нас около 2,5 млн человек. И они получают свои пенсии через свои структуры, это статьи, «зашитые» в бюджеты ведомств, эксперты их не видят. Открытой информации о том, каков размер этих пенсий, нет, но на основе опросов можно предположить, что они выше того, что получают все остальные. Но кроме военных есть еще и «гражданские» пенсионеры-досрочники, деньги которым выплачиваются из ПФР. Мы уникальная страна: у нас досрочников больше, чем где-либо.
— А сколько их, досрочников?
— Гражданских пенсионеров в трудоспособном возрасте примерно 2,8 млн человек. 2,5 млн, как мы уже сказали, военных. Кроме того, в ПФР числятся еще 8,6 млн человек уже пенсионного возраста, вышедших на пенсию досрочно некоторое время назад. То есть у нас каждый третий пенсионер по старости — досрочник. А есть еще пенсионеры по инвалидности и по потере кормильца, которые также получают пенсию в трудоспособном возрасте.
— Досрочники и есть главная причина проблем в нашей пенсионной системе?
— Серьезная, но не главная, хотя у нас гораздо больше пенсионеров, чем людей пенсионного возраста. На самом деле в нынешнем виде институт досрочных пенсий создает преференции работодателям, предлагающим рабочие места с досрочным выходом на пенсию, ведь за это часто платит не этот работодатель, а мы с вами. В других странах занятость в тяжелых или вредных условиях труда компенсируется или более высокой зарплатой, или профессиональной пенсией от работодателя.
— Сколько денег идет на досрочные пенсии?
— Если не принимать в расчет пенсионеров-силовиков, то расходы на выплату пенсий по старости в трудоспособном возрасте составляют около 401 млрд рублей, из которых 85 млрд оплачивается за счет дополнительных страховых взносов работодателей. А еще 316 млрд рублей, или около 0,4 процента ВВП, покрывает федеральный бюджет.
— Можно ли сократить досрочные пенсии?
— Попытки такие предпринимаются. Полностью реформировать досрочные пенсии по старости нельзя, не затрагивая силовиков. Ведь понятно, что они, выходя на пенсию в 40-45 лет, в большинстве своем молоды и здоровы. Насколько государство готово к тому, чтобы пересмотреть условия их выслуги лет, пока непонятно. Но кроме силовиков у нас значительную часть досрочников составляют люди, работавшие в условиях Крайнего Севера. С ними тоже непросто, ведь не только работодатели, но и само государство заинтересовано в том, чтобы люди продолжали жить в северных регионах.
— А есть ли еще категории досрочных пенсионеров, которые государство не решается реформировать?
— Это врачи и учителя. Они выходят на пенсию после выработки 25-30 лет стажа. Такая норма появилась в 1990-е годы, когда государство хотело таким образом как-то поддержать эти группы работников. Заработки у них и сейчас невысокие, а тогда были совсем нищенские. При этом 90 процентов учителей и врачей продолжают работать после назначения пенсий на том же самом рабочем месте. Но сокращение досрочных пенсий если и даст экономию, то небольшую. Такая реформа необходима скорее с точки зрения социальной справедливости, а не финансового эффекта.
— А что даст больший выигрыш?
— Безусловно, повышение пенсионного возраста.
— Сейчас опять оживились разговоры на эту тему…
— Дискуссия ведется уже лет 20, и каждый раз она обостряется в момент кризиса. На официальном уровне предложения повысить возраст инициируются в основном из фискальных интересов, когда надо снизить пенсионные расходы и трансферт из федерального бюджета в пенсионную систему. Тема набила оскомину, но решение так и не принято. Хотя помимо финансовых есть социальные и экономические аргументы, почему возраст повышать нужно и можно. И даже демография в последние годы этому благоприятствует. Но благоприятный момент, когда можно было достаточно безболезненно начинать повышать пенсионный возраст, упущен.
— И когда был этот момент?
— В 1990-х годах или в начале нулевых, когда эти процессы начались в Центральной и Восточной Европе. Есть хорошие примеры среди наших соседей, например, в странах Балтии — Латвии, Литве, Эстонии. Они повышали пенсионный возраст с середины 1990-х медленно: литовцы по 4 месяца в год, латыши — по 6, потом по 3 месяца в год, эстонцы — по полгода в год, и сейчас во всех трех странах женщины и мужчины выходят на пенсию в 62-63 года. И только теперь они планируют дальше повышать возраст до 65 лет. Такой темп позволяет людям и работодателям адаптироваться, снижает социальную напряженность. Отрицательный пример — Грузия, в 1996 году повысившая возраст сразу на пять лет, и пять лет на пенсию там никто не выходил. Мы начало этого процесса постоянно откладываем и загоняем себя в сложную ситуацию. Дело в том, что от финансистов уже звучат предложения повышать пенсионный возраст ускоренным темпом год в год. Но это значит, что у нас какое-то время работники просто не будут выходить на пенсию. Не думаю, что по социальным и политическим аргументам это возможно.
— Есть ли расчеты, каков будет у нас экономический эффект от повышения пенсионного возраста?
— Мировой опыт показывает, что при повышении пенсионного возраста возникает ряд положительных экономических эффектов, связанных с увеличением числа занятых работников. То есть одновременно растут доходы пенсионной системы и сокращаются ее расходы. При условии, конечно, что повышение возраста не происходит резко и рынок труда успевает адаптироваться.